ледяной воды. Все нутро дрожало, вытереть капли со щек удавалось только движением плеча. Перебитые ребра ныли. Ноги примерзли к полу и налились неимоверной тяжестью. Пытаясь хоть как-то согреться, Марк Наумович попытался подняться и опуститься на корточки.

– Не спать, Марк! – шепотом прокричал под ухом сержант Поляков. Марк открыл глаза и увидел перед собой ясное небо. Морозным утром туман рассеялся, обнажив голые тощие осины, вросшие в черно-зеленое болото, и покрытые мхом торчащие мелкие кочки. Метрах в ста на маленьком клочке твердой земли Марк заметил тело немецкого солдата, то ли спящего, то ли мертвого. Зажав в руке длинную палку он лежал на спине весь грязный, сапогами увязнув в болотной массе.

– Холера ясна, фриц живой или мертвый?

– Вероятней всего, ему удалось выбраться из трясины и теперь, выбившись из сил, он уснул.

– Давай по-тихому подберемся к нему.

– А как? Перепрыгнем через трясину? Степаныч, засосет!

– Меня моя земля бережет, пусть фриц боится!

И правда, сержант Поляков, вдвое старше Марка, ловкими прыжками в обход по краю почти обогнул болото, но перед самой кочкой, на которой примостился немец, не удержался и упал в трясину. Немец вскочил и, не раздумывая, конец палки сунул Степанычу. Сержант, по пояс провалившийся в черную топь, уцепился за спасательный кий, но силы явно были неравны: фриц был молод и тощ, а сержант мокр и грузен.

– Степаныч! Держись! – прокричал Марк и двинулся по проторенному пути. В несколько прыжков он был у цели, на одном клочке земли рядом с немцем. Они вдвоем уцепились за палку и смогли вытянуть сержанта из вязкого болота. В благодарность Василий Степанович пожал руку тому, кого следовало бы считать врагом.

Парень с большими наивными голубыми глазами в грязной немецкой форме вытер замерзшие руки об землю, достал из нагрудного кармана фотокарточку и показал Марку и Василию Степановичу. На пожелтевшем снимке красовалась молоденькая фройляйн со светлыми волосами.

– Meine Verlobte…

– Красивая девушка! Невеста?

– Mein Favorit.

– Да, война… сделала всех нас врагами. И что, я теперь должен убивать моего спасителя, Марк? – почесал затылок Степаныч. Марк тоже не мог найти в себе чувства ненависти, которое обычно испытывают к настоящему врагу. Молодой мальчик, такой же, как он, вынужден был идти воевать…

– Nein, es ist nicht notwendig, Hans, du sollst nicht töten! (Нет, Ганс, не надо, не убивай!) – крикнул молодой фриц, и тут Марк заметил направленное на него дуло пистолета. Степаныч рванулся вперед, прикрывая собой Марка, и упал прямо на своего молодого товарища. Лежа под сержантом, Марк быстро достал пистолет и двумя выстрелами прикончил обоих немцев.

– Живи, Марк, живи… Пожалуйста… – прошептал последние слова Степаныч и умер.

Марк Наумович очнулся от жара. Тело ныло и горело, но смирительная рубаха не давала возможность снять с себя мокрое… Какое-то время он бредил, пока, наконец, из карцера Бородина не отправили на больничную койку, где он долго в бреду повторял: «Живи, Марк, живи…»

40

Беспалов, в очередной раз вернувшись от генерала Никулкина, был в подавленном состоянии. С таким же успехом можно было ничего не докладывать о продвижении в расследовании, коль главный фигурант дела, несмотря на чудовищное физическое и моральное давление, до сих пор не вернул государству ни копейки. Генерал орал и требовал усилить давление, а как его усилить, если и так Бородина довели до полного истощения и в сухом остатке результат получили нулевой? Оставалось только вызывать на допросы крупных чиновников, которые на протяжении долгого времени получали денежные суммы и бесплатные продуктовые наборы за лоббирование интересов Оршицкого райпотребсоюза. Всего в уголовном деле № 92, первом деле в БССР по взяткам, которым занялось КГБ, названо более 20 влиятельных лиц Витебской области и Минска. И, разумеется, в рамках расследования показания должны были дать все, кому дарили подарки обвиняемые. Допросы проходили нервно. Обмороки должностных лиц случались по нескольку раз в день, кабинеты следователей пропахли валерьянкой. Вопреки ожиданиям, высокопоставленные партийные и правоохранительные чиновники, спасая свою жизнь, наперебой сообщали, каким талантливым был предприниматель-хозяйственник Марк Наумович Бородин и его подчиненные.

Из дела выделили материалы проверки в отношении Дунаенко, Жаркова, Пашкевича, Прищепы и Ивашова. Зампред облисполкома Витебской области получил выговор по партийной линии. В Оршице и Витебске начались увольнения. Зарвавшихся чиновников понизили в должностях, после чего они «компенсировали» нанесенный государству ущерб, сдав в КГБ по 200–300 рублей, недоплаченных за полученные из «фонда Бородина» продукты. Обвиняемые, потерявшие было всякую надежду на помощь «нужных лиц», теперь вспоминали все новые и новые эпизоды передачи дефицитных подачек.

Председатель КГБ при Совете Министров БССР генерал Никулкин тихонько открыл дверь кабинета Первого секретаря ЦК КПБ. Первый человек в республике задумчиво смотрел в окно.

– Петр Миронович, вызывали?

– Да, Яков Прокопьевич, я давно Вас жду. Что слышно по оршицкому делу? Какие новости?

– 139 томов уголовного дела под грифом «совершенно секретно». Расследование близится к финалу, в рамках дела следователи опросили почти 16 тысяч человек. За несколько лет группе расхитителей социалистической собственности во главе с Бородиным удалось похитить почти миллион рублей. Половина внушительной суммы возвращена в ходе следствия: золото в монетах царского чекана на 800 рублей, 2 автомашины, 8 домостроений. И только Бородин не сдал ни копейки.

– Почему? Плохо работали с ним?

– Нет, Петр Миронович, давление оказывали самое тяжелое, пристрастное, вплоть до угроз смертной казни, но безрезультатно. Однако, следствие вышло на минских чиновников, которых прикормил Бородин. Подозреваемых стало слишком много, чтобы говорить о «недостатках на местах».

– Вот что я думаю, Яков Прокопьевич, давайте не будем делать новые показательные процессы. И все дела в отношении должностных лиц прекратим, они уже и так пострадали, коль их понизили в должности или уволили. А чтобы другим неповадно было, давайте к уголовной ответственности привлечем более мелких руководителей – председателей колхозов, которые помогали заготовителям укрывать излишки продукции, бухгалтеров, ведших двойные ведомости, шоферов, подвозивших «левую» продукцию на склады райпотребсоюза.

– Я вас понял, Петр Миронович, будет сделано!

41

Громкий судебный процесс, начавшийся в Верховном Суде БССР, обещал быть показательно жестким, поскольку каждому из двадцати обвиняемых, оказавшихся на скамье подсудимых, грозила смертная казнь. Накануне Родион Маркович Родкин, поначалу взявшийся защищать Марка Наумовича, отказался быть его адвокатом, сказав недоумевающим родственникам:

– Вы ничего не знаете и не понимаете. У меня есть семья и дети, я хочу еще жить и работать, а Марку Наумовичу ни один адвокат не поможет.

На первое судебное слушание Бородина привезли прямо из больницы следственного изолятора, предварительно подлатав синяки